Авром Суцкевер

Цыганская осень

Несется, златыми подковами осень стучит.
Кровавыми пальцами ветер весь край бередит,
Поет над полями, пьяна и стара та баллада.

Тулится становье цыган словно овчее стадо,
Закатный костер дышит искрами в черную твердь.
Под сводом печали рыдание сердца как смерть…

Кольцо серебрится цыгана у старого в ухе,
Тоску обнажив будто нож, молвит в горестном духе,
Внезапная кровь старику ударяет в зрачки:

— Эй, братцы мои, я уж вижу, как дни коротки
Цыганскому племени нашему. Мы утопаем
В пучине бездонной, как искра костровая таем.

Разбейте бандуры! И пляски разбросьте ветрам!
Сплетем же венки из горящего тёрна, а там
Их снег заметет и на головах наших погасит.

Ведь больше цыганского рода не будет, не скрасит
Их голос вой степи — она лишь, долины и лес
Позволят цыгану порой, чтоб во снах их воскрес.

Несется, златыми подковами осень стучит.
Кровавыми пальцами ветер весь край бередит,
Поет над полями, пьяна и стара та баллада.

Тулится становье цыган словно овчее стадо.

 

Арон Кушниров

 

По следам поры той юной

 

То ли видел сон старинный,
То ли яви полосу, —
Горы те и те долины
Сколько лет в себе несу?

Сколько верст исколесили,
Сколь по тропам ни шагай,
Ах, как мы его любили,
Тот далекий дикий край.

Как поток несется вешний,
Как леса растут из мглы,
Как ясны там поднебесья,
Как все дали там милы.

От заката до рассвета
Кромка неба, нежный рай, —
Ах, как дорог мне за это
Тот далекий дикий край.

Не насечками косыми
Отмечал свой ход, не вдруг:
Днями юности моими
Там усыпан каждый звук.

Уплыли уж дни с ночами
Все костры потухли чай.
Ах, как любо плыл над нами
Тот далекий дикий край.

Поезд сталью мчит по струнам,
Может, к радости моей
По следам поры той юной,
Что рассеял в далях дней.

Где пути в беспутьях тонут,
Ты ходил, теперь и знай:
Ах, как я навек им тронут, —
Тот далекий дикий край.

Годы, мили, путь нездешний
Крепкой поступью зовет —
Шаг мой пусть туда не спешный,
Но душа бежит вперед.

Юность верная, не морок,
Там не скажет мне «прощай».
Ах, как мне любим и дорог
Тот далекий яркий край.

 

Ицик Фефер

 

Выстрел в лесу

 

Гром! Птица падает с небес,
Ей эхом отвечает лес.
А перья белые в крови,
Упала птица — так умри.

Недолгим кругом был полет,
В глазах застыл зеленый лёд,
Недолгий круг, полет, удар!
Из клюва бьет молочный пар…

Закат над соснами зардел,
В стрельбе лесной я преуспел,
Охотник рад, когда с небес
Он валит жертву. Стынет лес…

Сломалась ветка, сук засох,
Расстелен лесом мягкий мох,
Да, птица плачет, ей не жить…
Я не хотел по крыльям бить…

Раздался тихий птичий стон,
Рванулась вправо — в вечный сон,
А ветер дует наугад,
Мне хорошо, но я не рад…

Хороший ли, плохой полет,
Хоть злая пуля напролет,
Хоть смертный меч, топор, стрела —
Нельзя остаться без крыла.

Что хуже в мире есть большом,
Чем гордых крыльев перелом?
Великий мир, где сердцу — знать:
Красиво надо умирать!

 

Гершл Цельман

 

Капель песнь

 

Где леса-пролесочки,
В небе лес кружится,
Смотрит с каждой веточки
И дивится птица:

— Вот лучи,
Зеленый круг,
Трава —
Твой милый друг.

— И каждый сук,
Цветок в ночи,
Мечты вокруг —
Молчи.

— Болот канва,
Тоски лихва,
Глупец — играй
Свои слова.

— Мудрец, пошли
На край земли
Щепотку грёз —
Не надо слез.

— А вот рассвет:
Растет — и нет.
Уйдет от всех
Слеза и смех.

В небе лес кружится,
Где леса-пролесочки,
Смотрит с каждой веточки
И дивится птица!

 

Люба Вассерман

 

В сквере

 

Художник в сквере рисовал
Последний день зимы, что стынет, умирая.
Вдруг прилетела — отчего, кто знал? —
Детей стремительная стая.

Стоят и спорят:
«На картине буду я!
Да, я» — в руке мальчишки школьный ранец.
«Нет, не тебя рисует, а меня!» —
Девчонка бойкая пустилась в танец.

Художник слышит детский спор и смех,
Он обернулся, отвечая:
Ребята, стойте!
Я вас сразу всех
Моею кисточкой поймаю.

Так умерла зима, от холода больна,
А на мольберте вырастает древо сказок.
Глядит сама веселая весна
Из озорных лучей ребячьих глазок.