В отличии от большинства других народов, для евреев на протяжении долгих веков была характерна диглоссия, то есть сосуществование внутри одной национальной общности двух языков, употребляемых в различных сферах. Обязательным элементом этой диглоссии был древнееврейский язык (иврит), неизменно выступавший в роли «высокого» языка. Будучи языком священных текстов и богослужения, он пользовался высоким престижем. Традиционное название древнееврейского языка на идише – «лошн койдеш», т. е. «священный язык». Более полутора тысячелетий древнееврейский язык был также и основным инструментом «высоких» жанров еврейской литературы. Конец XVIII века считается началом «новой литературы» на иврите, созданной по тогдашним европейским образцам. Ее возникновение было напрямую связано с еврейским просветительским движением Гаскала.

Иссахар-Бер Рыбак. Алеф-Бет. 1917

Вторым элементом диглоссии евреев был тот или иной разговорный язык, генетически связанный с языком страны нынешнего или прежнего проживания конкретной еврейской общины, но использовавший для письма еврейский алфавит. У ашкеназских евреев в этом качестве на протяжении тысячелетия выступал идиш. Он был основным средством устного общения внутри ашкеназских общин, языком их фольклора и «низких» литературных жанров. Поскольку теоретически все еврейские мужчины должны были в той или иной степени овладевать «священным языком» для религиозных целей, ранняя литература на идише часто представала в облике «литературы для женщин».

Мощный толчок к развитию литературы на идише дало возникшее в первой половине XVIII века хасидское движение, обращавшееся к простым, неученым, а потому слабо владевшим «священным языком» евреям. При этом Гаскала на идеологическом уровне негативно относилась к идишу, считая его испорченным немецким языком, «еврейско-немецким жаргоном». В Германии, Австрии, Чехии, Венгрии этому движению удалось добиться вытеснения идиша немецким языком в обиходе местных евреев, однако в Галиции, где Гаскале противостоял хасидизм, ей пришлось пойти по пути создания собственной литературы на идише, оправдывая данную уступку пропагандистскими нуждами. В конечном счете это привело к созданию полноценной литературы нового типа на идише, которая стала органичной частью новой литературы еврейского народа, создававшейся на иврите, на идише, а также на «высоких» нееврейских языках – русском и немецком. Созданные писателями-просветителями (сторонниками движения Гаскала) литературные сочинения стали самыми ранними проявления культуры нового типа на идише.

Среди еврейских писателей XIX – начала ХХ века широкое распространение получило творческое двуязычие. Практически все они владели обоими еврейскими языками. Приведем несколько известных примеров. Менделе Мойхер-Сфорим (1836–1917) и Ицхок-Лейбуш Перец (1852–1915) – классики прозы как на идише, так и на иврите. Шолом-Алейхем (1859–1915), ставший своего рода главным символом литературы на идише, создавал лишь отдельные свои произведения на иврите. Хаим-Нахман Бялик (1873–1934), классик современной поэзии на иврите, писал также на идише и внес огромный вклад в преодоление стереотипа о нем как о «низком языке». Некоторые свои рассказы написал на идише и Шмуэль-Йосеф Агнон, единственный пока ивритский писатель, получивший Нобелевскую премию по литературе. 

В конце XIX века сформировались две взаимоисключающие культурно-языковые модели еврейского национального возрождения – идишизм и гебраизм. Тогда представлялось, что идишизм, поставивший в центр еврейского национального возрождения язык многомиллионных масс еврейского народа, реалистичен и прагматичен. Гебраизм же, призывавший к возрождению утратившего как минимум полторы тысячи лет назад свои повседневно-разговорные функции языка, выглядел излишне романтическим и даже утопическим. Между сторонниками двух этих культурно-языковых моделей велись ожесточенные споры, описанные Шолом-Алейхемом со свойственным ему юмором в рассказе «Идишисты и гебраисты».

Сам Шолом-Алейхем поддерживал сохранение традиционной для еврейской культуры диглоссии. В предисловии к вышедшему в 1911 году первому тому его произведений в переводе на иврит классик в частности написал: «Поздравьте меня! (…) Близнецы в чреве моем. Эти близнецы (…) – наши языки, иврит и идиш. (…) По поводу них люди ведут войну с ближними своими, проливают чернила как воду и изводят много бумаги, задают снова и снова серьезнейший вопрос: который из двух наших языков более заслуживает звания «национального языка»?» – Шолом-Алейхем выбирает из двух предлагаемых спорщиками альтернатив третью: «Наш народ – самый странный из всех народов мира. Он живет две тысячи лет в изгнании, оторванный от почвы, скитается из страны в страну и из государства в государство (…) – и подобает ему иметь одновременно два языка (…). Потому-то я и считаю, что мы обязаны с любовью принимать оба языка».

Однако, вследствие радикализации как идишистов, так и гебраистов после Первой мировой войны из еврейской литературы, существовавшей ранее как единый многоязычный творческий процесс, выделились обособленные литература на идише и литература на иврите. А в начале второй половины ХХ века стало очевидно, что выглядевшая реалистичной идишистская модель национального возрождения потерпела фиаско на фоне триумфа казавшейся утопической гебраистской.

При этом иврит подвергся настолько мощному влиянию идиша в фонетике, фразеологии, синтаксисе и лексике, что современный израильско-австралийский лингвист профессор Гилад Цукерман счел возможным утверждать, что современный возрожденный израильский иврит, который он именует «израильским языком», является потомком не только древнееврейского языка, но в той же мере и идиша. Идиш же изначально был буквально пронизан заимствованными из древнееврейского и близкородственного ему арамейского языка словами и идиомами. Таким образом, как писал в уже процитированном выше предисловии Шолом-Алейхем: «оба эти языка заимствуют сокровища у своего брата-близнеца». Выдающийся американский еврейский лингвист Уриэль Вайнрайх (1926–1967) не без оснований утверждал даже, что «граница между идишем и ивритом не всегда четка и стабильна».

Подводя итог, можно с уверенностью утверждать, что по степени влияния на еврейскую культуру в целом и на древнееврейский язык (иврит) в частности ни один из языков еврейской диаспоры нового времени не может сравниться с идишем. Степень воздействия идиша на культуру еврейского народа сопоставима разве что с тем влиянием, которое оказал на нее арамейский, основной язык талмудической литературы, в период поздней античности и раннего средневековья.